Почётный президент Международной федерации бенди (FIB) и Федерации хоккея с мячом России, член Исполкома ФХМР Альберт Поморцев о своём жизненном пути, принципах работы и любимом оранжевом мяче — в большом интервью журналу «Русский хоккей».
Записанное интервью было приурочено не только ко Дню рождения, но и к презентации выставки «Времена не выбирают», открывшейся в Кемерове. Музей физической культуры и спорта Кузбасса пополнился, без преувеличения, уникальными предметами — в общей сложности, Альберт Иванович передал на вечное хранение более 380 предметов музейного значения. Среди них — коллекционные комплекты значков со Спартакиад, подлинники различных наград, в том числе — олимпийские медали.
«Горжусь, что мой жизненный путь начинался в Кузбассе и считаю свою малую родину поистине спортивной державой!» — признал Альберт Поморцев.
В день 79-летия почетного гражданина Кемеровской области поздравить его пришли друзья, коллеги, ветераны спорта и самые преданные болельщики. Среди известных гостей — начальник областного Департамента молодежной политики и спорта Антон Пятовский, заместитель Главы города Кемерово Олег Коваленко, исполнительный директор Федерации хоккея с мячом России Сергей Мяус, президент хоккейного клуба «Кузбасс» и Федерации хоккея с мячом Кемеровской области Андрей Сельский, ветераны спорта Людмила Тинникова, Алексей Лазовский, Виталий Глухих, а также бронзовые призеры Чемпионата СССР 1973 года по хоккею с мячом Анатолий Измаденов, Владимир Евтушенко и Владимир Бахаев.
«БЫЛО ТРУДНО И ГОЛОДНО, НО ИНТЕРЕСНО!»
Альберт Иванович Поморцев — уникальная личность не только для русского хоккея, но и для отечественного спорта в целом. За его плечами — сотни турниров самого различного уровня, от Спартакиад до Олимпиад. С 1992 по 2009 год он возглавлял отечественную федерацию, с 1997 по 2005 год являлся руководителем мирового хоккея. Свою богатую биографию Поморцев поведал читателям на страницах своих книг — «Русский хоккей с сибирским характером», увидевшей свет в 2010 году и «Времена не выбирают» (2012). В одной из них Поморцев делится с широкой публикой секретом того, кто привил ему столь безграничную любовь к спорту.
— Альберт Иванович, кто заложил в вас спортивный характер?
— Мой дед Меркурий. Это была такая глыба! По тем временам это был очень сильный человек, боролся на поясах. Мог повалить молодого жеребца и удерживать его, был коновалом. Он всегда мне говорил: «Будешь слюнтяем, выброшу из дома! Ты должен быть мужиком!». Ростом был метр девяносто два, здоровенный. Всегда брал меня с собой. «Поедешь со мной, лес заготавливать» — и это зимой, в снегу, а меня не видно из-за сугробов. Я помогал ему таскать, а он пилил. Домой приезжаешь: «Силенку надо качать, пригодится в жизни. Иди коли!». Дед был очень жесткий, но справедливый. И я благодарен ему за то, что он меня заставлял трудиться.
— Именно дед научил вас добиваться все своим трудом и рассчитывать исключительно на себя?
— Мне никто никогда не помогал в жизни. Я все делал сам. Никто не посылал меня в Падунскую школу, до которой нужно было ходить 15 километров пешком. Дорогу пробивал себе сам. Так и высшее образование получал. Помогала мне только сестра. Когда я начал заниматься хоккеем с мячом и лыжами, хотели в спортивные ВУЗы повести. Но я сказал «нет». Потому, что профессиональным спортсменом и тренером стать даже не мечтал! В каких условиях мы играли тогда? Ни щитков, ни коньков! Мы же довоенные ребятишки…
Вот на днях зашел в магазин и вижу — продается школьная форма. Выбор-то какой! А у нас в 1947 году, сразу после войны, бумаги не было. Вместо нее — газета. Никогда не забуду, как с первого по четвертый класс ходил в вязаной теплой кофте сестры… Но мы хотели заниматься спортом. Лед сами заливали! Поэтому считаю, что нам повезло — оттуда и появилась эта тяга к спорту.
Был у нас преподавать Владимир Карлович Гейс. В свободное от занятий время говорил: «Ребята, надо заниматься спортом». И сам помогла делать клюшки, загибать их. Дуги резали, ведь в то время лошадей было много. К валенкам привязывали лезвия, которые с трудом можно было отнести к конькам. Но он с такой душой прививал нам любовь к спорту, что это сохранилось на всю жизнь.
— Именно тогда в вашей жизни появился русский хоккей?
— В нашей Падунской средней школе учились со всех близлежащих деревень. Тогда уже мы играли в хоккей с мячом на первенство района. Мы, школьники, а против нас — взрослые из депо и сельхозтехники. Когда играли, все учителя, весь поселок за нас болел! В соседний поселок Промышленный (а это далеко) добирались на товарных поездах, хотя это было запрещено. Так играть хотелось! И учителя закрывали на это глаза…
В школе у нас было два преподавателя физического воспитания. Занимались всем: лыжами, легкой атлетикой, акробатикой… В десятом классе я вошел в молодежную сборную Кузбасса по лыжным гонкам. Тренеров у нас не было — готовились сами, но на Первенстве страны тогда выступали очень прилично. Помню, лыжи были деревянные и «ротофелловское» крепление. Наше поколение помнит — смех один! Но ни на секунду не было сомнений, занимались мы для себя. Было тяжело, трудно, голодно, но интересно!
С ТОЧНОСТЬЮ НАОБОРОТ
— По окончании школы вы поступили на медицинский факультет, но долго там не задержались…
— Проучился один семестр. Не смог заставить себя ходить на анатомию. Такая психологическая штука, трудно объяснить. Но меня не хотели отпускать, избрали секретарем Комсомольской организации. А я сказал, что все равно не смогу учиться.
— И уехали в Омск…
— Да, поступил в школу милиции. Там я получил кандидата в мастера спорта по самбо. У меня был хороший тренер Анохин, чемпион Советского Союза. Потом выиграл Первенство города по лыжам. Следом поступило приглашение на позицию вратаря в местное хоккейное «Динамо»… Но, к сожалению, спортивной карьеры у меня не получилось. Во время соревнований мы боролись в зале, и я получил травму позвоночникам. На этом с мечтами о большом спорте пришлось попрощаться. Осталось доучиться и вернуться в Кемерово.
Когда вернулся, мне сказали, чтобы больше не думал о спорте. Куда же энергию девать? Еще со школы у меня были комсомольские задатки, и мы создали оперативные отряды по борьбе с нарушениями — тогда это было очень модное веяние. Навели такой порядок в районе, что меня безоговорочно избрали секретарем райкома Комсомола. Обычно лучшие комсомольские кадры шли работать в милицию, а у меня все сложилось с точностью наоборот.
— Но в спорт вы все-таки вернулись — уже спортивные функционером?
— После учебы в Центральной Комсомольской Школе в Москве, где я набирался опыта, в Кемерово начали создавать отделы спортивной оборонно-массовой работы. И меня позвали в ОБКОМ. Мы, положа руку на сердце, не меньше, чем областной спорткомитет, занимались развитием спорта. Спустя время меня вызвал первый секретарь ОБКОМа и предложил должностью председателя областного спорткомитета, сказав, что надо поработать на благо Кузбасса. Так в январе 1968-го меня утвердили в должности, в которой я проработал до 1975 года.
В 1975-ом поступило предложение возглавить Управление зимних видов спорта СССР. Сначала утвердили зампредседателя — а у меня нет физкультурного образования! ЦК партии за этом строго следила. Долго не давали согласия, но, в конце концов, взяли. И я переехал в Москву.
К САМАРАНЧУ С «ГРЕЛКОЙ»
— Как удавалось во время работы на столь высоком посту следить за всеми видами спорта?
— Никакого секрета нет, что в первую очередь внимание уделялось тем дисциплинам, в котором мы завоевывали олимпийские медали: лыжи, коньки, биатлон, хоккей, фигурное катание. И на Олимпиаде 1976 года в Инсбруке мы выиграли 13 золотых медалей. Сейчас говорят, что мы побили рекорд Советского Союза, но становится обидно не только мне. Не надо побеждать Советский Союз. И не надо забывать о том, что тогда было 8 видов и 37 комплектов наград, а сейчас — 15 видов и 98 комплектов.
— О русском хоккее в то время не забывать удавалось?
— В Управлении зимних видов спорта СССР было всего два человека, которые занимались хоккеем с мячом, помимо меня. Честно говоря, для нас этот вид был очень дорогим. Помню, когда сборная стала чемпионом мира, председатель Комитета по физической культуре и спорту СССР Сергей Павлович Павлов приехал прямо на стадион вручать хоккеистам звания «Заслуженных мастеров спорта». Я с детства любил русский хоккей и отвечал за него, как за любой другой олимпийский. Хотя он таковым не являлся. Ведь это наш, русский вид. С русским характером!
— Бытует мнение, что главная беда хоккея с мячом — отсутствие статус «олимпийского»…
— Когда развалился Советский Союз, мы встали перед дилеммой — что делать? Половина игроков сборной уехали играть за рубеж. По этой причине упала зрелищность, а с ней и посещаемость стадионов. Когда я возглавил федерацию, мы поставили задачу любыми путями вернуть болельщика. И, считаю, нам это удалось. Мы вернули всех великих хоккеистов домой. Возрос интерес, пошли турниры. К середине 90-х хоккей с мячом вышел на «чистое» второе место по посещаемости после футбола!
Сейчас, знаю, многих прельщают «тепличные» условия, закрытые арены. Зачем, мол, мерзнуть? Но ведь дело не в «мерзнуть»! Однажды мы с Андреем Сельским поехали в очередной раз в Международный олимпийский комитет в Лозанну рассказывать про хоккей с мячом. К счастью, возглавлявший тогда МОК Хуан Антонио Самаранч к нашему виду спорта относился очень уважительно — посещал матчи в Москве, еще будучи послом Испании. У меня в домашнем музее, к слову, на столе всегда под рукой лежит его книга. Тогда он нас спросил: «Минус 30 градусов? Где греться?». Отвечаю ему: «Грелкой!». А мы все привезли с собой! Достаем грелку, наливаем коньяк (смеется). Они так хохотали: у нас, мол, такого вида спорта еще не было! И отнеслись к нам очень хорошо. Чуть-чуть нам не повезло — в 2010 году Самаранч ушел из жизни, и процесс приостановился.
ЗА РЕЗУЛЬТАТ НЕ СТЫДНО
— Именно в бытность вашей работы у руля FIB удалось добиться признания хоккея с мячом в качестве олимпийского вида спорта.
— Прежде чем стать президентом FIB, я несколько лет отработал первым замом. И меня поражало, что никому, кроме нас, ничего не надо было. Ни Швеции, ни Норвегии! Никогда не забуду, как мы встретились с мэром Осло: у него в кабинете висело большое панно с изображением национальной сборной Норвегии по бенди. Он попросил найти его на нем, и когда мне это удалось, он меня обнял, признавшись, что не может простить людей, которые бросили заниматься хоккеем с мячом. Ведь уже тогда мы могли бы стать олимпийским видом, не выполняя никаких хартий по количеству стран и континентов! Но никому, кроме нас, дела до этого не было. Да, они строят катки, занимаются для себя, проводят внутренний чемпионат — благое дело. Но им совершенно неважно, будут когда-нибудь участвовать в Олимпиаде или нет.
— Но, несмотря на это, вы решили все-таки возглавить Международную федерацию?
— В то время президент избирался раз в 1−2 сезона. Меня уговаривали: «Давай, Альберт, давно пора». Но я спросил: «Зачем мы приходим? Чтобы сказать, что я — президент FIB?». Для страны это важно из-за престижа, но что мы будем делать?
Тогда было внесено предложение по ринк-бенди, но Хуан Антонио Самаранч еще на первой встрече сказал, что ни о каком ринк-бенди речи быть не может — только «биг-бенди». На большом поле, на открытых площадках. Поэтому ринк-бенди сразу исключили, хотя многие этой идеей увлеклись. Это было первое, что я сделал на посту президента. Но инертность других стран по включению хоккея с мячом в программу Олимпиад растянулась уже не на одно десятилетие.
— Сделать хоккей с мячом олимпийским — ваша личная мечта?
— Еще до того, как я возглавил ФХМР, на каждой конференции говорил: «Давайте попробуем». Чемпионат мира мы разыгрываем и что? Шведы выиграли, мы выиграли, и все по новой. А давайте рискнем, ведь мы — тоже зимний игровой вид спорта. В этом вопросе мне очень помог Виталий Георгиевич Смирнов, который и всегда в МОК являлся очень авторитетным человеком. Не хотел бы оценивать свою работу — пусть это делает народ. Но все, что я обещал, мы выполнили, и мне не стыдно за результат, который я оставил после своего ухода.
Сегодня, я считаю, когда пошли «колебания» в отношения шайбы, очень благородная почва для включения хоккея с мячом в программу Олимпийских Игр, но здесь нужно серьезно поработать Олимпийскому комитету и Министерству спорта. Если хоккей с шайбой уберут, он будет компенсирован другим видом. Но пока у руля ИИХФ Рене Фазель, шансов очень мало. Даже когда мы получали признание как олимпийский вид спорта, он последний, кто поставил свою подпись в дипломе. Но объективно говоря, перспективы есть — при условии заинтересованности других стран. Это не должно решаться усилиями одной страны! И если рассчитывать на перспективу, нужно подтягивать женские сборные. Без женского хоккея в олимпийскую программу нас не возьмут.
— Насколько изменился подход в работе со спортом со времен Советского Союза?
— Если раньше говорили, что все сделают и построят, то всегда выполняли свои обязательства. Но больше всего сейчас не хватает людей «от производства»: директоров заводов, шахт, комбинатов, которые работали на спорт. Сейчас система нарушена, и это звено изолировалось. Осталась поддержка только на самом высоком уровне — руководителей регионов.
Приведу в качестве примера Республику Татарстан. Когда я был президентом ФХМР, мы встречались с президентом Татарстана Минтимером Шариповичем Шаймиевым. Сказали ему, что хотим провести у вас чемпионат мира, для этого нужно это и это. И они в кратчайшее время решили все проблемы! В Кузбассе при губернаторе Амане Гумировиче Тулееве появился искусственный лед, все поддерживали команду и школу. Все великолепно! К сожалению, так не везде, хотя обещаний много.
— Главная проблема в том, что слова зачастую расходятся с делом?
— Мне кажется, мы за многое беремся сразу, но нельзя собрать всю таблицу Менделеева в каждом регионе. Так и в спорте: невозможно поднять все. Должны быть приоритетные виды спорта, «свои» для каждого региона, города. Нужно учитывать особенности и специфику. К примеру, на Кавказе развивается борьба, в Сыктывкаре хоккей с мячом, в Ханты-Мансийске — биатлон. Зачем там команда КХЛ? Но беда, повторюсь, в расслоении экономики и нарушении связей. И как надолго это — я не знаю.
О МАЛОЙ РОДИНЕ НЕ ЗАБЫВАЮ НИКОГДА
— Сейчас в Кузбассе открылась ваша выставка «Времена не выбирают». Чувствуете, что звание «Почетного гражданина Кемеровской области» вас обязывает?
— Конечно. Я люблю свою малую родину. Не было ни дня, чтобы я не посмотрел новости, всегда переживаю. Стараюсь поддерживать связи с земляками в Москве, отмечаем День Шахтера. Сейчас занимаюсь своей школой — хочу, чтобы Падунская школа носила имя уважаемого всеми человека Дмитрия Ивановича Мостовщикова.
— О крепости сибирской дружбы и о сибирском характере ходят легенды…
— Все знают, что моя первая книга была названа «Русский хоккей с сибирским характером». Хоккей — это характерный вид. Ведь как раньше играли? Минус сорок, а все на льду. Когда проводился чемпионат мира в Архангельске, было -37. И в матче со сборной России норвежцы отказались выходить на второй тайм. Я пришел к ним в раздевалку, а они говорят: «Поморцев, мы не пойдем. У нас ноги белые». Тогда я снял туфли, а у меня они такого же цвета. И они молча одели коньки и пошли на лед. Это — характер. И дружба она такая же.
— Что вас подвигло вас в свое время на написание книг?
— Когда делали первую книгу, хотели похвалить и поддержать людей, которые посвятили жизнь и время русскому хоккею. Во второй — поделиться жизненным опытом. Когда вышла вторая книга, мне позвонил Олег Свешников, отец нашего легендарного хоккеиста Михаила Свешникова. Я беру трубку, а он говорит: «Читаю вашу книгу и плачу потому, что передо мной тоже встает жизнь. Спасибо, что вы написали эту книгу». В ней показаны мой путь, мои отношения, мои друзья. Ведь это люди, с которым я прошел долгий путь.
Некоторых уже нет в живых, но со многими из области спорта мы общаемся: Славой Колосковым, Борисом Скрынником, Виктором Хоточкиным, Женей Захаровым. Чтобы не остаться в изоляции, одному. Особенно тяжело, когда теряешь близких людей. И из этой ситуации нужно выходить мужественно — в этом и проявляется тот самый характер.
Фото Максима Широкова.
